kamenah

Мистер Уинкль натягивал поводья огромной лошади, пока лицо  у  него  не
почернело; ухитрившись, наконец, остановить лошадь, он слез,  подал  мистеру
Пиквику хлыст и, схватив поводья, приготовился снова вскочить в седло.
     Захотелось ли рослой лошади, отличавшейся природной игривостью, невинно
пошалить с мистером Уинклем, или  она  сообразила,  что  не  менее  приятную
прогулку может совершить и без всадника, - эти вопросы  мы,  конечно,  не  в
силах  разрешить  окончательно  и  определенно.  Какими   бы   мотивами   ни
руководствовалось животное, несомненным остается  один  факт:  едва  схватил
мистер Уинкль поводья, как лошадь перебросила их через голову и  на  всю  их
длину отскочила назад.
     - Милая скотинка, - вкрадчиво сказал мистер Уинкль, -  милая  скотинка,
добрая старая лошадка!
     Но "милая скотинка" презирала лесть: чем упорнее старался мистер Уинкль
к ней подойти, тем настойчивее она  отступала,  и,  несмотря  на  уговоры  и
улещиванье, мистер Уинкль и лошадь кружились на одном месте в течение десяти
минут, а по  прошествии  этого  времени  расстояние  между  ними  отнюдь  не
уменьшилось, - положение неприятное при любых обстоятельствах, а  тем  более
на безлюдной дороге, где никто не придет на помощь.
     - Что мне делать? - крикнул мистер Уинкль после длительного кружения на
одном месте. - Что мне делать? Я не могу к ней подойти.
     - Ведите ее на поводу, пока мы  не  доберемся  до  заставы,  -  ответил
мистер Пиквик.