kamenah

foxword

Книга 00. Наталия Черных. Четырнадцать

Можно ли, следуя за Франциском Ассизским,проповедовать цветам и птицам?  Речь будет построена по другому. Потому что ищешь не человеческого внимания и понимания, а собственного прозрения. Такая речь состоит из восклицаний и одёргиваний себя, из страха зайти слишком далеко и открытиявсех найденных амфор Пандоры. Именно к одинокой проповеди пришла Наталия Черных в книге «Четырнадцать». У этих стихов нет адресата, они пугают и напрягают, словно подсматриваешь то, что тебе не просто запрещено, а опасно видеть. И именно потому эта книга требует глубокого проживания, сопереживания, осознания всего подсмотренного-подслушанного. Слух и зрение в ней крепко сплетены, вообще не встречается логических умозаключений, только снятые и напрямую брошенные на бумагу чувства.

Отсутствие оценки происходящего, констатация произошедшего через читателя доводит некоторые тексты этой книги до величественных панорам, где Босх, Брейгель, Кранах и Пикассо становятся неразделимы. От «После Освенцима» до «Купания монахинь» тянется нить существования в теле. От «Удайпура» до «Моей оды к радости» - нить существования душой. Это документальная поэзия, русские «Записки у изголовья», где изящество речи - не жест, а устройство голоса. И именно тексты о пении позволяют заглянуть за изнанку произносимого: для цветов и птиц проповедь не говорится, поётся.

А (душа) надевает полукотурны, румянит лицо поверх бледной маски,

выходит, являя бельканто.

Унизительно. Проклято и вожделенно. Как единственно верное слово,

как матери слово.

(Итальянская опера в пейзаже)